Практически каждый, кому приходилось возвращаться на родину из других краев, чувствовал на для себя этот эффект. Чуть ступив на родную землю, ты как будто входишь в некую особую ауру. Еще никто не оттоптал для тебя ног в метро, ничего плохого не сделал, а тело реагирует. Что-то как будто сжимается в солнечном сплетении, едва заметно напрягаются плечи, кисти рук и челюсти. Мы ощущаем, что попали в брутальную среду.
Боевая стойка
Наши зеркальные нейроны, считав нечто по лицам, гласам, взглядам, запаху, одномоментно, минуя сознание, приводят тело в состояние готовности к агрессии. Вы сами сможете быть сколь угодно мирным и доброжелательным человеком, но мозг и тело одномоментно оценивают окружающую среду как небезопасную и приводят бронепоезд на запасном пути в рабочее положение. И напротив, многие отмечают, что за границей расслабляются, даже если бывают там по работе, невзирая на языковой барьер и непривычную обстановку.
Не забуду, как в командировке по обмену опытом в Англии, мы двигались с английским коллегой по узким улочкам города, мы спешили, опаздывали на следующую встречу. И здесь перед машиной откуда ни возьмись появилась старушенция, бойкий такой божий одуван, с палочкой. И в совсем неположенном месте, сурово махнув в нашу сторону тростью, начала перебегать дорогу. Завизжали тормоза, натянулись ремни, машинка встала, коллега, человек довольно чувственный, высунулся из окна. Ну, думаю, на данный момент я продвинусь в разговорном британском, узнаю, как будет «Куда прешь, старая карга!». Но он шутливо погрозил ей пальцев и произнес бережно: «Осторожнее!». Дело не в том, что он был обходителен и сдержался. Я посиживала рядом и лицезрела, что он совсем не был разозлен. Маленькой стресс, но раз все обошлось – то и отлично. Вослед старушке он покачал головой, как любящий родитель качает, глядя на непоседливого малыша.
Что мешает нам так же реагировать на неминуемые в жизни неприятные неожиданности, маленькие неудобства, чью-то глупость и неосторожность, столкновение интересов – не из-за чего-то очень важного, а по мелочам? Почему русский веб полон текстов на тему «Нет, ну вы лишь подумайте, какие все кретины (сволочи, быдло, хамы)», несколько таких текстов всегда висят на верхушках рейтингов. Поводом может быть что угодно: детки шумели в кафе, а предки их не заткнули, девицы с недостаточно прекрасными, на взор создателя, фигурами, носят открытую одежду, люди, которые неправильно, на взор создателя, паркуются (переходят улицу), любят неправильную, на взор создателя, музыку и т.п. На каждый такой пост приходят сотки комментариев одного и того же содержания: «да, как меня тоже бесят эти уродцы!», в ответ на которые приходят ответы «да сам ты урод», и пошло-поехало. Здесь дело не в дурных манерах, не в низкой культуре, как нередко задумываются, а в эмоциях. Ведь действительно бесит. Ярость вспыхивает снутри легко, как спичка. Как будто шумные детки либо чьи-то голые несовершенные коленки, либо провинциал в метро, ошарашено застывший на проходе и озирающийся в поисках указателей, это не просто люди, которые чем-то помешали либо не нравятся – они агрессоры. И им нужно дать немедленный твердый отпор.
Причины ярости[/b]
[/b]
Обстоятельств у данной для нас ярости много, и они переплетены в такой тесноватый узор, что не всегда понятно, где кончается действие одного фактора и начинается другого.
Для начала о самой агрессии. Хотя время от времени само это понятие восвоспринимается плохо, да и слова «злоба» и «зло» в российском языке однокоренные, в природе злость – очень полезное для выживания свойство живых созданий. Она предназначена для самообороны, для защиты собственной территории и своего потомства, для добычи пропитания (у хищников), для конкурентноспособной борьбы за самку (у самцов). То есть злость, хотя и может иногда убивать, сама по для себя стоит на службе жизни, продолжения рода. При этом природная злость всегда очень функциональна и экономична, если на кону не стоит жизнь, используются в первую очередь ее ритуальные формы: угрожающие звуки и позы, силовая борьба без причинения серьезных увечий, обозначение территории знаками и. т. д. Чем менее плодовит и чем опасней вооружен от природы тот либо иной вид, тем меньше он может для себя позволить игры с агрессией. Городские коты могут скоротать вечерок за кровавой стычкой, тигры в тайге – никогда.
Человек сам по для себя, от природы, звериное слабое. Ни зубов, ни когтей. Поэтому вшитых, инстинктивных программ подмены драки на ритуалы у него очень не достаточно, чай не тигр. Поэтому людям пришлось самим изобретать для себя способы подмены прямой агрессии: от ритуалов обходителености до чемпионатов по футболу, от узкой драматичности до процедуры судебного разбирательства, от муниципальных границ и дипломатии до демонстраций и профсоюзов. Мы агрессивны, и научлибось с сиим жить, и обучаемся далее, потому что когда мы теряем контроль над собственной агрессией, это бывает жутко, примеров в истории нене достаточно.
Но та разлитая злость, о которой мы начали разговор, не похожа на агрессию на страже жизни. Это разлитая «злость вообщем», никуда и ни с какой определенной целью, а означает, везде, всегда и по любому поводу, злость невроза, одно из определений которого: «постоянная неадекватная эмоциональная реакция на обстоятельства, вызванная психотравмой либо дистрессом (длительным, постоянным стрессом)». То есть буквально то, что мы имеем: реакция, явно неадекватная причине, буря в стакане воды, бешенство из-за мелочей.
Что же за психотравма, что за дистресс стоит за сиим явлением?[/b]
[/b]
То, что лежит на поверхности – это постоянные маленькие и не очень ограничения в правах. Простой пример: на всех вокзалах у нас сейчас стоят на входе металлодетекторы. ОК, страна живет с постоянной опасностью терроризма, пусть так. В Израиле, к примеру, тоже везде стоят. Но. Там при этом все действительно тщательно инспектируют. И если у тебя «звенит», никуда ты не пойдешь, пока сотрудники полиции не поймут, что. При этом рамок ставят слишь, сколько помещается, работают на досмотре сумок, не покладая рук, очень стараются, чтоб побыстрее. Очередь терпеливо ждет: потому что видно, что это все серьезно и имеет смысл. Что у нас. Широкий вход в вокзал. Посреди стоит одна рамка. Остальное место попросту перегорожено столами либо барьерами. У рамки спят либо болтают трое полицейских. Люди, звеня и гремя, не снимая с плеча сумок, проходят вовнутрь. Никто и не смотрит в их строну, пронести можно хоть базуку. Но если вдруг вы сообразили, что ошиблись входом, пришли не туда, и возжелаете выйти назад – вас не выпустят. Потому что выход – там. Где там? А вот там, в двухстах метров. Которые для вас предстоит, с детьми ими чемоданами, преодолеть поначалу туда – до разрешенного выхода, а потом назад – до той точки, в которую для вас нужно вернуться. Может быть, опоздав при этом на свой поезд. Почему? Потому что так, и все.
Ограничения, не имеющие под собой никакой разумной основы, естественно, злят. Перекрытие дорог и пробки при проезде первых лиц, закрытие центральных станций метро в выходной, чтоб помешать акциям оппозиции, требование приносить с собой бахилы в больницу и школу, даже дорожки, которые почему-то всегда прокладывают не там, где людям удобно ходить – все это создает неизменный фон дистресса, как как будто тебя ежеминутно «ставят на место», дают осознать, что ты никто и звать никак. Это изюминка общества, выстроенного сверху вниз, по вертикали: здесь права и возможности не принадлежат людям по определению, их спускают сверху. Сколько и каких считают нужным. Тут у человека нет «собственной территории» в принципе, а означает, нет и границ, которые можно было бы охранять. У него в любой момент могут востребовать документы, ему диктуют, где он может и где не может находиться, к нему могут попытаться войти в дом, чтоб проверить, как он растит малышей, – он для себя не принадлежит. Границы не то чтоб нарушены – они проломлены и стерты очень издавна.
Представим для себя, что человек решил употреблять природную здоровую агрессию, чтоб отстаивать свои границы, когда их кто-то нарушает. Возмутиться, отрешиться выполнять дурные требования, написать жалобу, подать в суд, наконец. Выясняется, что в вертикальном обществе это практически невозможно. Сами процедуры отстаивания своих прав, если они и есть, очень невнятны и громоздки. Допустим, я хочу, контролируя свою агрессию, то есть цивлибозованными методами, отстоять свое право выходить из метро в собственном городе в выходной денек там, где мне удобно. На кого мне подавать в суд? На администрацию метрополитена? На полицию? На мэрию? Кто воспринимает решения и кто может их отменять? Это всегда довольно сложно бывает выяснить. Но даже если я все же подам, меня ждет непредсказуемая по временным затратам волокита: заседания бесестественно могут переносить и отменять. А если суд и состоится, каковы мои шансы его выиграть? При нашем-то правосудии?
Отлично, попробуем другой путь. Я хочу явочным образом, мирно и ненасильственно, осозданийить свое право. То есть все равно пойду, хоть и не велят. Вежливо, никого не обижая. Просто мне здесь удобней, здесь особое место для выхода, я заплатил за услуги метрополитена и хочу их получить в полном объеме, доехав куда мне нужно, не куда допустимо. Чем закончится? Быстрее всего, задержанием и судом, финал которого тоже предопределен. И даже собственные друзья и сослуживцы меня могут осудить: для чего лез, раз не положено? Самый умный?
То есть что получается: фактически все наработанные человечеством мирные способы отстаивания своих границ и прав, в вертикальном обществе перекрыты. Мы не можем сменить власть, не можем достигнуть снятия с должности виноватого в нарушении наших прав бюрократа, у нас нет возможности воспрепятствовать принятию нарушающих наши права законов и решений. Попытки воплотить свои права явочным порядком автоматически числятся преступлением, и всегда найдется какой-нибудь «закон», по которому мы же окажемся и виноваты.
Но границы-то проломлены! Мы задеты. Мы ощущаем стресс. Злость возникла, она не улетучится в никуда. Не имея возможности быть отработанной «по созданийу вопроса», она, как пар, прижатый сверху крышкой, требует выхода.
Зло передается по кругу[/b]
[/b]
Выход различные люди находят разный.
Один из самых частых – перевод агрессии вниз. То есть, получив беспардонный нагоняй от начальства, нагрубить подчиненному. Выслушав нападки учительницы, отлупить ребенка. Мой отпрыск, впервые без помощи других совершая далекое путешествие, совершал пересадку в аэропорту Франкфурта, большущем, как целый город. «Но я – говорил он – быстро отыскал свой самолет на Москву. Нужно просто идти туда, где предки кричат на малышей». Привычка любой стресс (а авиаперелеты – всегда стресс) сливать вниз по иерархии, на более слабых, на малышей, вместо того, чтоб заботиться и снижении стресса для них – типичное, к сожалению, поведение наших сограждан.
Есть целые системы, где злость идет постоянным потоком сверху вниз: начальство кричит на директора школы, она на учителя, учитель за восьмиклассника, тот отвешивает пинка первоклашке. Можно ли ожидать, что, к примеру, сотрудник опеки, которого начальство по телефону лишь что покрыло матом (реальность, увы) что-то с полученной порцией агрессии быстро сделает и повстречает посетителя с улыбкой на лице?
Последующий метод тоже очень нередкотный: перенаправить агрессию по горизонтали. То есть, проще говоря, злиться на всех вокруг. Любого и каждого, кто вольно либо невольно встанет поперек. Но выбор этот тоже чреват: если злиться постоянно и на хоть какого, быстро приобретешь репутацию вздорного человека с плохим характером. И сам для себя не будешь нравиться. Поэтому есть неплохой вариант: злиться не на всех подряд, а на других. Непринципиально, чем других: манерами, поведением религией, национальностью, полом, чертами фигуры либо речи, имеющих (не имеющих) малышей, жителей столицы (провинции), образованных (необразованных), смотрящих ТВ (не смотрящих ТВ), ходящих на митинги (не ходящих на митинги). В ход идут аргументы, строятся длинноватые и стройные системы доказательств почему испытывать и проявлять агрессию по отношению к ним отлично и верно. Находятся единомышленники, и вот уже можно «дружить против», заодно удовлетворят свое чувство принадлежности. Неудивительно, что эта игра в «свой-чужой» как метод перенаправления агрессии очень популярна.
Наконец, можно перенаправить агрессию тоже вверх, но не туда вверх, откуда пришел задевший тебя импульс, это, как мы уже говорлибо, либо невозможно, либо опасно, а куда-то там вверх. Как говорится, выстрелить в воздух. К примеру, ненавидеть «начальство вообщем». Ругать власти, не предпринимая ни одной попытки отстоять свои права. Еще отлично получается ненавидеть правительство другой страны. Это просто, безопасно и очень духоподъемно. Как в старом русском анекдоте: у нас свобода слова, каждый может выйти на Красноватую площадь и обозвать президента США.
Самым одобряемым и «интеллигентным» (а также «христианским») вариантом является попытка погасить агрессивный импульс на для себя. Лечь на гранату агрессии, накрыв ее собой. Одно плохо – делать это долго не удается никому. Пусть не за один раз, как граната, но за несколько лет проглатываемая услибоем воли злость разрушает тело, оборачивается болезнями и выгоранием. Человек либо уступает требованиям среды и начинаете исправно, как все, быть проводником агрессии сверху во все стороны, или научается не ощущать, усваивает ту самую искусственную «добренькость», которая нередко так раздражает в людях, подчеркнуто «культурных» (либо подчеркнуто верующих).
Нужно быть святым, чтоб поглощая агрессию, не разрушаться и не передавать далее, а святыми, как известно, поле не засеяно.
Немощный агрессор[/b]
[/b]
Вообщем, и сиим дело не исчерпывается. Перенаправить-то агрессию можно. Но при этом ты знаешь: ты проблему-то не решил. Нарушенные границы никуда не делись. Ты не защитил себя, своего ребенка, свою местность, свои права. Стерпел, проглотил. И за это ты ненавидишь и презираешь самого себя. А означает, каждый, вроде бы пустяковый акт нарушения твоих границ (подростки ночкой орут под окном), для тебя не просто неприятность и безобразие (спать не дают), это вопросец, который звучит в голове с издевательски-издевательской интонацией: «Ну, и что ты сделаешь? Ты, кто ни на что не методен? Ты, ничтожество?».
Опыта решать такие ситуации нет, отработанных технологий защиты границ нет, даже самих границ нет практически. Жутко. Сложно. Неясно как. И десятки людей ворочаются в кроватях, матерятся и клянут «этих уродов», но ни один не спустится вниз, чтоб попросить их вести себя тише и ни один не позвонит в полицию, чтоб вызвать дежурный наряд. Потому что: а вдруг они агрессивны? А если они не послушают? Да разве милиция приедет? Да и вообщем, что мне больше всех нужно, другие же терпят.
Феномен в том, что на самом деле мы имеем дело не и излишком, а с недостатком агрессии, здоровой агрессии, методной защитить. Многолетняя привычка пускать эту энергию в боковые русла приводит к тому, что в самой явной, очевидной ситуации, когда нам нужно отстоять свои границы, защитить покой свой и своих близких, мы бессильно злимся и ничего не делаем. Заранее решив, что это невозможно, хотя подростки под окном – это не полицейское государство и, в общем, можно было бы испытать.
Вспоминается вариант: летом по ночам кто-то часто катался под окнами на звучно тарахтящем мопеде. Мы ворочались, зллибось, смотрели в окно, долго не решались спуститься вниз. В голове крутлибось фантазии о том, как нахальный владелец мопеда, моральный урод, специально ездит конкретно по ночам, упивается собственной властью над целым микрорайоном, которому он не дает спать и никто ему ничего не может сделать. Наконец пошли во двор – спать хотелось невыносимо. Уже порядком злой, мой супруг просто встал на пути мопеда и когда тот затормозил, схватил нашего истязателя за шиворот. И здесь мы услышали перепуганный глас: «Дяденекка, не лупите меня, пожалуйста!». «Моральным уродом» оказался щуплый пацаненок лет 13, который сбивчиво объяснил, что катается по ночам просто потому, что у него прав нет, а про то, что в квартирах так слышно, он просто не пошевелил мозгами: напротив, был уверен, что раз ночь, все спят и никто не узнает. Ну, и понятно, что там за предки, которые не переживали, где ребенок в два часа ночи. Схватил свой мопед и ушел кататься на пустырь. Мы ему крикнули вслед, чтобы осторожно ездил. Было и смешно, и постыдно за себя и свои фантазии о ком-то крутом и злостном.
Вот здесь содержится причина более глубочайшая и суровая: неверие в свои силы, сознание собственной боязливости, презрение и ненависть к для себя, неметодному к самозащите, делает каждый вариант стократ более болезненным. Чтоб выйти из состояния ничтожества, люди вновь употребляют агрессию – как метод поощущать хоть на время свою силу, свое созданийование. К любой агрессии сверху всегда находятся желающие присоединиться и звучно «поддержать» (время от времени громче и активнее, чем даже сам агрессор), как как будто это символической слияние с «мощным» дает им индульгенцию от ничтожества. И потоки перенаправленной агрессии не иссякают и безудержно плещутся вокруг.
И мы спускаемся с трапа в аэропорту и входим в эту знакомую ауру, и наши плечи, пальцы и челюсти едва заметно сжимаются…
Что делать[/b]
[/b]
Что же делать? До этого всего, обдумывать все это. Осознавать что позиция вечной жертвы – это совсем не позиция миролюбия и «доброты». Это позиция пассивной, бессильной агрессии, которая разрушает и нас самих, и ткань общества, потому что когда все вокруг «уродцы» - какая здесь может быть социальная ткань?
Осознавать, что позицию эту мы занимаем совсем не лишь потому, что нас в нее загнали, но и по собственному выбору. Она прибыльна, при всех минусах, не предугадывает никаких действий и никакой ответственности. Сидеть и привычно злиться на все и всех просто и удобно.
Но если мы хотим когда-нибудь не делать слышать вопросец «А почему в России все такие злые?» и не делать «наслаждаться» разлитой повсюду бессильной злобой, нам нужно возвратить для себя свою агрессию, свою здоровую злоба, свою методность за себя постоять. Вспомнить либо создать поновой технологии отстаивания своих границ, научиться не страшиться гласить: «я не согласен, мне это не подходит», не страшиться «высовываться», научиться объединяться с другими, чтоб отстоять свои права. Не вариантно, к примеру, многие отмечают, что толпа людей на протестных митингах, как ни странно, оказывается еще более миролюбивой, обходителеной и веселой, чем толпа в метро в час-пик. Когда люди осваивают цивлибозованный метод выразить свою агрессию прямо по адресу, им не за что злиться на окружающих.
В естественном итоге – задачка состоит в том, чтоб поновой простроить границы на всех уровнях снизу вверх, переделать вертикальное общество в общество какой-нибудь более интересной и сложной конфигурации. И тогда наверное окажется, что совсем мы не злые, а совершенно напротив.
|
